|
Вкратце нынешнее положение дел таково: незаметно прошел год и позади осталась война; наши пляшут, мы победили и победоносная армия возвращается в столицу. Скоро нас ждут празднества, награждения и народные гулянья; редких чужих на этом празднике жизни - проблемы; кого-то родственники, некоторых сюрпризы и не все из них приятные. А императора Рэймина ждет и никак не дождется одинокая и позабытая подушка. Как обычно, не соскучишься. |
Монсиры и мадонны, время было переведено на целый год вперед. Пожалуйста, ознакомьтесь со всеми произошедшими за это время событиями, свое отношение к которым - равно как и пожелания по дальнейшему сюжету - вы можете высказать в этой теме. Кроме того, в информационный раздел были добавлены сведения о новообразованной Службе Его Императорского Величества Надзора, а в тему Этринской церкви Хозяев вернулось описание церковных Орденов. Все списки и информация о персонажах в личном звании были изменены в соответствии с произошедшими событиями. |
Актуальные темы, [Сюжет нового игрового периода] |
Этрин: Новое Время » Архив игровых тем » «В темнице сырой» - 3 день II дюжины Луны Парусов, 1024 год
Страницы 1
Чтобы отправить ответ, вы должны войти или зарегистрироваться
Место: тюрьма Замка Рассвета
Участники: Раймон Ренар и Айкатрен Эсколара
Вице-адмирал Севера в своих пристрастиях весьма постоянен, и поэтому во время почти каждого визита в столицу успевает навестить подвалы Замка Рассвета. В данном случае - за дуэль, на весть о которой адмирал Линьер отреагировала неожиданно резко и сурово.
На самом деле, Раймон воспринимал свое заключение с философским спокойствием - нет, когда-то, попав сюда в первый раз, он бесился, требовал его выпустить, высказывал все, что думает о методах воспитания во флоте.
Теперь он остыл. Трудно реагировать бурно на рутинные мероприятия - а его пребывание в Замке Рассвета, точнее в его подвальной части стало уже такой обыденностью, что у него появилась любимая камера. Скучновато конечно, зато есть возможность выспаться всласть.
Вообщем, Раймон отдыхал. На грубо сколоченном столе (и где в Замке такой только нашли, видать сделали конкретно для узников) остались следы ночных развлечений - недопитое вино и горка золота, видимо, здесь играли в карты, возможно, до утра.
На подчеркнуто-неудобной кровати вытянулся мужчина и бессовестно дрых, нисколько не раскаиваясь в содеянном. Спалось ему так хорошо, что он даже не услышал скрип открываемой двери, а когда все же соизволил обратить внимание на вошедшую, попытался закрыть глаза обратно, чтобы досмотреть сон - он обещал быть интересным - не каждый день на яву к несчастным узникам приходят прекрасные герцогини.
Каждый-не каждый, но путь в подвалы Замка Рассвета Айкатрен был знаком хорошо, и вице-адмирал определенно внес в ее осведомленность свою немалую лепту. Герцогине казалось, что Ренар почитает заключение за какой-то особенный комплимент его непримиримости и упрямству, ибо иной причины так стремиться за решетку Айкатрен не видела. А Раймон, меж тем, ареста желал с каким-то нездоровым упорством, и в теперь изыскал повод самый неуместный, но оттого лишь наиболее действенный.
Дуэль в такое время, после всего, что произошло и происходит! Неудивительно, что Амартайе была в бешенстве.
Стража почтительно расступилась, лишь один охранник выступил вперед, дабы проводить Айкатрен вниз. Бесшумный телохранитель герцогини шагнул было следом, но донна Эсколара остановила его движением руки.
- Подождите меня здесь.
Иль-заанец неслышно отступил в полумрак, только глаза по-кошачьи сверкнули.
Забавно, но подвалы Замка Рассвета помнили такое количество исторических личностей, какое не снилось, кажется, даже сводам Маллари. Спускаясь вслед за стражником в сырую темноту, Айкатрен не могла не представлять их, бывших здешних узников - виновных в большей или меньшей степени, в том или в другом проступке... Говорят, даже легендарный предок Айкатрен по молодости был завсегдатаем этих казематов, и задумчиво глядя на растянувшегося на полке вице-адмирала, герцогиня думала, что тот, возможно, сейчас занимает то же самое ложе, на котором когда-то спал маршал Эсколара.
Стражник замер чуть поодаль, и Айкатрен неспешно приблизилась к решетке.
- Я смотрю, вы здесь отлично устроились. - от взгляда ее не укрылись ни вино, ни золото, и это неожиданно вызывало легкую досаду.
Она не оставляла надежды на то, что Раймон однажды, под действием да хотя бы того же заключения, все же решит отказаться от своих привычек, столь же рискованных, сколь бессмысленных, но надежды ее, видимо, были призрачны, как хамаланский миражи.
Какое ж это наказание, если наказанному весело?
И какого раскаяния от него можно было бы ждать?
Айкатрен нахмурилась и поджала губы.
Когда он услышал ее голос - встал быстро. Вице-адмирал решил, что прекрасные видения в его снах все-таки обычно не разговаривают, тем более таким недовольным тоном, а лежать в присутствии дамы, позволительно лишь тогда, когда она тоже лежит, или когда ты умираешь.
Он в два шага преодолел расстояние от койки до решетки, смотря на свою посетительницу с искренним восхищением во взгляде, как будто бы они были на прогулке в парке, а не в замковых подвалах.
- Моя прекрасная герцогиня, - он не прикоснулся к решетке, но смотрел на Айкатрен так, как будто она их не разделяла. - Вы решили скрасить одиночество несчастного узника?..
За такой взор можно было кому угодно простить что угодно, однако у Айкатрен подрастали два сына, и это делало ее устойчивой к совершенно любым взглядам, тем более что вице-адмирал не дотягивал пока даже до Лорана, который виртуозно умел изобразить святую простоту в совершенно любой ситуации.
- Вы не очень-то похожи на несчастного. - герцогиня выразительно посмотрела на стол, еще хранивший намек на вчерашнее веселье. - И, судя по всему, отлично сами скрашиваете себе одиночество.
Не то, чтобы она пришла упрекать - но не упрекнуть не могла, потому что поступок Ренара, который Айкатрен в другое время посчитала бы просто опасным, сейчас был еще и очень, очень несвоевременным. Линьер оправляется после ранения, де Кирна отстранен и его ждет трибунал - отлично, самое время лишить флот последнего оставшегося представителя высшего командования.
- Раймон, вы ведете себя, как легкомысленный мальчишка.
- Обычно, вам это нравится, - он улыбнулся женщине. - Но в данном случае, весь список того, что не должен делать приличный вице-адмирал в такое тяжелое для страны время я уже получил и изучил. Я надеялся, что судьба не будет столь жестока ко мне, что еще и вы будете рассказывать мне, как я не прав.
Ни тени раскаяния на лице Раймона не было. Он явно собирался продолжать в том же духе, как и последние несколько лет, и никакие выговоры и заключения на него не влияли. Он не мнил себя бессмертным, но остановиться в своей игре со смертью - не мог.
- Поверьте, если бы вы узнали убитого лично, вам бы тоже не захотелось оставлять его в живых.
- Я бы потерпела. - сухо высказалась герцогиня. - Матушка учили меня, что требовать желаемого сразу - некрасиво.
Но, в общем, тал-ренарскому сироте простительно было не знать такого.
Айкатрен вынуждена была с прискорбием признать, что вызвать у Ренара чувство стыда было едва ли не сложнее, чем вызывать у него страх: на все, что она скажет, у вице-адмирала уже готовы если не объяснение, то ответ, и выиграть в этом споре совершенно невозможно.
Он даже упрям как мальчишка.
Досада не проходила, и именно из-за нее Айкатрен чуть помедлила, прежде чем опустить руку в сумочку. В тонких пальцах сверкнуло золото, и, привлеченный его блеском, внезапно ожил неподвижный до того стражник, стоявший на карауле чуть поодаль. Действо сие происходило явно не впервые, и оттого гвардеец отлично знал, кому и за что предназначается плата: герцогиня не глядя протянула ему дукат, и тот моментально исчез в кармане мундира.
- Час. - спокойно потребовала донна Эсколара.
И, обернувшись к караульному, добавила с совершенно очаровательной улыбкой:
- И я буду очень, очень благодарна вам, если вы проследите, чтобы нам не мешали.
Зазвенели ключи, скрипнула отворяющаяся дверь; стражник почтительно пропустил Айкатрен в камеру, запер дверь за ее спиной, зачем-то еще раз поклонился и с совершенно одухотворенным лицом направился к выходу из подземелья. Герцогиня терпеливо дождалась, когда в отдалении скрипнет дверь, возвещая о том, что они с вице-адмиралом остались наедине, а потом со вздохом сомкнула руки перед собой.
- Но вы этого не заслужили. - укоризненно сообщила Айкатрен.
- Неужели вы пришли сказать мне только это?.. - он был абсолютно невозможен, в глазах искрилось веселье и, кажется, неудовольствие женщины рядом его только раззадоривало. - Вам было бы приятно, если бы я вел смиренный образ жизни, прощал врагов и глотал обиды? Неужели?..
Он дождался, пока шаги стражника утихнут вдалеке, затем, подошел к Айкатрен и несмотря на ее недовольную мину и позу "я отчитываю сыновей", подхватил ее за талию, и привлекая к себе, закружил по камере, ее ширины как раз едва-едва хватало, чтобы женщина не задевала стены.
- Моя прекрасная донна, мне кажется, пока вы не пришли, я не дышал.
- Значит, вы играли в карты задержав дыхание.
Прекрасная донна, впрочем, тоже была невыносима - на свой манер - однако при этом неуловимо казалось, что к азартным играм герцогиня скорее ревнует, чем осуждает сам факт участия в них. Потому что Ренару действительно надлежало не дышать ровно до ее прихода - это было бы с одной стороны педагогично, а с другой - приятно самолюбию Айкатрен.
Она все-таки рассмеялась, не сдержавшись, и приложила ладонь к щеке вице-адмирала в жесте то ли ласкающем, а то ли успокаивающем; впрочем едва улыбнувшись, герцогиня Таиран снова поспешила нахмуриться, напуская на себя сердитое выражение.
Правда, теперь она вряд ли могло кого-то обмануть.
- Мне было бы приятно, если бы я знала, что вы способны отложить обиды до времени более подходящего для сведения счетов. Я уже не говорю о том, что мне было бы приятно, если бы вы лишили меня необходимости беспокоиться за вашу жизнь еще и на суше. Вам мало угроз в море, раз вы ищете проблем на земле? Раймон.
Айкатрен погладила щеку Ренара и взгляд ее сделался чуть грустным.
- Я не хочу, чтобы вы умерли по глупости. И...
Тень, пробежавшая по лицу герцогини, истаяла: взор ее снова был лукавым, когда она требовала с шутливым недовольством:
- И поставьте меня, наконец, на землю!
- Умирают всегда по глупости... - он притворно вздохнул. - Но я предпочитаю, чтобы это делали мои противники. В конечном итоге, их же никто не дергает за язык и драться со мной тоже не заставляет. Может быть, переведутся глупцы в нашей столице и вы перестанете беспокоится за меня?.. Хотя, наверное, мне станет этого не хватать...
Он повернул голову и поцеловал ладонь, гладившую его.
- Мадонна, я буду носить вас на руках, пока у меня есть возможность, этот пол недостоин ваших ног, - он перехватил даму поудобнее, устраивая ее у себя на руках.
- Вы мальчишка. - в который раз припечатала герцогиня тоном, не терпящим возражений, и выглядеть грозно Айкатрен умудрялась даже лежа на руках. - И не знаю, к добру, или к худу, но в скором времени вам, видимо, доведется поиграть в кораблики.
Она опустила руку и с преувеличенной аккуратностью расправила ворот вице-адмиральской рубашки.
- Адмирал Линьер была в бешенстве, когда узнала о вашей дуэли, и, признаться, вы действительно выбрали не лучшее время. Вице-адмирала Финнара в ближайшее время будут судить, он потерял корабли и должен предстать перед трибуналом; сама адмирал едва оправилась от ранения, и это все на фоне вестей о том, что будет война.
Айкатрен оставила наконец в покое рубашку Ренара и в задумчивости прижалась щекой к его плечу.
- Так говорит Ирар, а Ирару я верю. Он спас мне жизнь, знаете ли.
В ставшем было серьезном взоре герцогини снова мелькнуло веселое лукавство: Раймона она явно поддразнивала, беззлобно, но в порядке мелкой женской мести за собственное беспокойство.
- Я мальчишка, - он утвердительно кивнул, а сам сел на койку, усаживая Айкатрен себе на колени. - Глупый влюбленный мальчишка, который любит играть в кораблики. Говорят, я это делаю неплохо, поэтому Амарте меня все еще терпит.
Его рука скользнула вдоль спины женщины:
- Поверьте, если бы я был срочно необходим, меня бы сюда не посадили. Если посадили - значит, справляются пока без меня. Понадоблюсь - вытащат, - он говорил об этом спокойно, точнее, явно думая о чем-то другом, а не о своем заключении. Впрочем, у него была гораздо более приятная тема для размышлений - дама, которая сидела у него на коленях.
- Я не забуду отблагодарить господина де Вера за спасение вашей жизни, сударыня, - он усмехнулся. - Не сомневайтесь в этом.
- Я не беспокоюсь о том, что сир де Вер останется без благодарности.
Айкатрен задумчиво подцепила когтем ворот рубашки, который пару мгновений назад сама же заботливо разглаживала, и оттянула ткань, чтобы заглянуть под нее, будто решала что-то.
- Но я жалею, что на его месте не было вас. Двое наедине с морем... в этом что-то есть. Во всяком случае, так мне кажется теперь, когда опасность быть унесенной в океан уже миновала.
Она размышляла о том, хватит ли им часа, и не стоит ли окликнуть стражника и увеличить его вознаграждение; но чужих глаз сейчас особенно не хотелось, как не хотелось вставать с колен Раймона, и в целом хорошего должно быть понемножку, чтобы не забыть ему цену.
И в педагогических целях, естественно.
- Вас вытащат скоро, поверьте моему слову, и мне даже немного жаль, потому что выпустят вас лишь для того, чтобы снова забрать у меня. - когтем Айкатрен продолжала настойчиво оттягивать рубашку к плечу вице-адмирала, до треска ткани. - И, кстати, этом антураже... тоже что-то есть.
- В океане можно купаться и при других обстоятельствах, - адмирал с некоторым интересом следил за действиями герцогини, будто бы ему было искренне интересно, порвет она его рубашку или все-таки снимет, сейчас можно было поставить скорее на первое. - Кто только что говорил о благоразумии и о том, что я мальчишка?..
Он ловко пересадил женщину на одно колено, подхватил ее рукой под плечи и опрокинул спиной на свое скромное ложе. Все-таки не дождавшись, пока она определится, что хочет сделать с его рубашкой.
- Вы будете скучать?.. - совсем близко, концы белых прядей касаются лица, чувствуется тепло дыхания.
Лукавая улыбка, блуждавшая по губам герцогини, имела странную природу, и невозможно было определить, что именно так радовало Айкатрен; а она, в свою очередь, не отказала себе в удовольствии окинуть одобрительным взглядом склонившегося над ней адмирала и в который раз оценить и волевой подбородок, и широкую грудь, и разворот плеч, и сильные руки; скользнуть взором чуть ниже, чем позволяли приличия, и задержать его чуть дольше, чем следовало, чтобы это казалось невинным.
И только потом с короткой усмешкой подалась навстречу Раймону.
- Как всегда. - выдохнула Айкатрен в губы адмирала, и в тоне ее чудился упрек, который, впрочем, потерялся.
Когтистые пальцы вплелись в светлые волосы, и герцогиня гибко выгнулась, прижимаясь телом к мужчине.
- Вы еще и вино пили. - донна Эсколара, не отстраняясь, смеялась ему прямо в лицо, и дыхание ее было горячо. - Тюрьма для вас сродни очередному развлечению?
- Чтобы она не превращалась в курорт, мне не хватает только вас, - сильная рука скользнула под спину женщины, прижерживая ее на весу и нашаривая шнуровку платья.
Времени было немного, стражник действительно вернется не так уж и нескоро, поэтому избавиться от платья полностью, а потом одеть его обратно на свою даму в том же виде, было затруднительно, но ослабив лиф, приподнять ткань юбки, и можно было уже смиряться с недостатком времени.
Он смотрел на нее с улыбкой человека, который счастлив здесь и сейчас только от того, что смотрит на самую красивую женщину в мире, и вокруг не существовало ни мрачных стен подвала, ни решеток, ни охраны за углом. Была только она и он.
Ткань лифа сползла вниз, обнажая нежную кожу и мужчина не удержался, прижимаясь губами к линии декольте.
И в этот момент Айкатрен поняла, что ей совершенно безразлично, что о ней подумает стражник, когда вернется и обнаружит ее или полуодетой, или наспех облаченной в сбившееся платье. Она с гордостью пройдет в этом наряде через все подвалы Замка Рассвета, и никто не будет знать, что гордится она вовсе не платьем; что кроме тонкого шелка она несет на своих плечах поцелуи мужчины, чьи прикосновения заставляют трепетать ее сердце, всеми признанное если не ледяным, то во всяком случае совершенно не трепетным.
Ей все равно даже если вошедший раньше времени охранник застанет ее - да Шемер дери, пусть смотрит и завидует; ей все равно даже если сейчас в тюрьму спустится сам регент империи, в чьем обществе Ренар имел обыкновение скрашивать арест... Чье-либо явление, пожар, потоп обрушение неба на землю - все перестало иметь значение, потому что сейчас не было ничего важнее горячего дыхания на коже и жара под ней.
- К Шемеру аккуратность. - решительно заявила Айкатрен.
И вывернулась из-под рук мужчины, чтобы порывисто сесть и, помедлив лишь мгновение, рвануть в стороны декольте. Тонкая ткань затрещала под когтями - чтобы она подалась, не нужно было прикладывать особенных усилий, а герцогиня вложила в движение весь свой яростный пыл. Свет, падающий из расположенного под самым потолком окошка, разбивался о плечи Айкатрен и стекал по ним, как стекало вниз белое платье герцогини; рубашку с Раймона она все-таки сняла - но это было последнее, на что хватило сдержанности донны, потому что следующим движением она безжалостно запустила когти в плечи вице-адмирала, дабы опершись на них снова потянуться к его губам, походя слизывая выступившую на плече кровь.
Скользнуть кожей по коже, вдохнуть запах, и, сдерживая нервную дрожь, потянуться еще выше, чтобы коснуться клыками нежной кожи у уха и прямо в это ухо горячо прошептать:
- Пр-ростите, - раскатистое извинение звучало одновременно как тихий рык и мурлыканье, - но считайте это... наказанием.
Ответом ей был шумно сквозь зубы выпущенный выдох, он мог бы стать рычанием, но Раймон слишком хорошо контролировал себя. Пока что контролировал. Но его сдержанность распадалась осколками, когда он смотрел, что делала женщина. И когда ощущал, что она делала.
Многие бы назвали его безумцем, склонным к извращениям, особенно здесь, в Этрине, но он не мог отказать себе в удовольствии смотреть в глаза своей женщины, видеть, как меняется выражение ее лица, целовать ее рот, пусть даже она пустит в ход не только когти, но и клыки. Пусть. Ради блеска ее глаз, ради звуков, что сорвутся с ее прекрасных губ, ради возможности ласкать прекрасные формы, он готов был терпеть мимолетную боль.
Он не мог считать это наказанием, да и извинений не услышал, они были неважны. Сейчас не важным было все, что он мог ей сказать. Но его руки были красноречивей любых слов, особенно сейчас, когда безжалостно разорванное ею платье, ему больше не мешало.
Смущение Айкатрен было знакомо мало - стыдливость ей заменяли заученные в детстве правила приличия, но те, слава Хозяину, описывали весьма ограниченное количество ситуаций и - что еще важнее - не пытались пробраться за дверь спальни; ложная скромность герцогиню тоже не обременяла; и донна Эсколара, будучи совершенно свободной от этих двух тяжких грехов, без стеснения брала от жизни все, что хотела. Она не терзалась ни минуты, отдаваясь нахлынувшей страсти: под руками Раймона Айкатрен перетекала, как шелк ее собственного платья, принимая ласку и одновременно отдавая ее; дразня она подавалась навстречу только для того, чтобы отпрянуть в следующее мгновение, а потом снова прильнуть, обдавая жаром дыхания. Как при этом Айкатрен шутя успевала избавляться и избавлять от одежды было совершеннейшей загадкой, только зашедший бы сейчас сюда стражник имел бы счастье лицезреть прелюбопытнейшее зрелище.
Если бы он мог зайти, конечно. Потому что донна Эсколара была женщиной не только пылкой, но и предусмотрительной, поэтому у Изара были особые указания.
И поэтому Айкатрен не отказала себе в удовольствии, снова вывернувшись выгнуться и продемонстрировать вице-адмиралу всю соблазнительность ее тела - точеную талию, высокую грудь, плавную линию плеч. Ему нравилось смотреть, а ей нравилось, когда так смотрят: взгляд его, полный восхищенного желания, сводил с ума едва ли не сильнее, чем прикосновения. Герцогине было достаточно лишь взгляда в лицо Ренара, чтобы потерять голову окончательно, захлебнувшись собственным дыханием; волны жары накатывали, чередуясь с волнами озноба; и было горячо, и было холодно; и пальцы Айкатрен, скользившие вниз по животу вице-адмирала ощутимо дрожали.
Но от того были не менее ловкими - они знали, как ласкать так, чтобы было хорошо и самую малость мучительно.
Потому что иначе скучно.
И она повторяла имя - его имя, потому что у Ренара было чудесное имя, раскатистое, как рык, и тягучее, как мед; его равно легко было и промурлыкать, и простонать; его приятно было перекатывать во рту, и повторять, повторять, повторять, пока оно не сливалось в единый звук, выражавший сразу все.
- Раймон...
- Айкатрен, - голос сорвался, стал хрипом, неразборчивым, но таким выразительным. Он практически забыл о том, как соскучился по ней, по ее ощущению ее кожи под пальцами, по запаху ее волос, по блеску ее глаз, по ее ворчанию и ехидству, по ней всей, от макушки до кончиков ногтей. Он держал в своих объятиях самую прекрасную женщину империи, да что империи, всего мира, и чувствовал себя абсолютно счастливым.
Вечность проходила мимо них, не задевая, проходили минуты, которые могли бы обернуться часами или же секундами - любовники бы этого не заметили, что им было до времени, тем более, что стражник не возвращался, видимо, Изар добросовестно выполнял указания своей госпожи.
- Айкатрен... - ее имя отражалось от стен камеры, раскатистым стоном, одно это имя говорило о чувствах больше, чем все возможные слова любви.
Вечность взорвалась и рассыпалась миллионами сверкающих осколков, которые лишали разума - время вздрогнуло и пошло в привычном ритме, не обращая внимание на сбившееся дыхание и ворох рассыпанной вокруг узкой тюремной койки одежды.
Страницы 1
Чтобы отправить ответ, вы должны войти или зарегистрироваться
Этрин: Новое Время » Архив игровых тем » «В темнице сырой» - 3 день II дюжины Луны Парусов, 1024 год
![Раймон Ренар [x]](http://etrin.ru/img/avatars/17.jpg)