|
Вкратце нынешнее положение дел таково: незаметно прошел год и позади осталась война; наши пляшут, мы победили и победоносная армия возвращается в столицу. Скоро нас ждут празднества, награждения и народные гулянья; редких чужих на этом празднике жизни - проблемы; кого-то родственники, некоторых сюрпризы и не все из них приятные. А императора Рэймина ждет и никак не дождется одинокая и позабытая подушка. Как обычно, не соскучишься. |
Монсиры и мадонны, время было переведено на целый год вперед. Пожалуйста, ознакомьтесь со всеми произошедшими за это время событиями, свое отношение к которым - равно как и пожелания по дальнейшему сюжету - вы можете высказать в этой теме. Кроме того, в информационный раздел были добавлены сведения о новообразованной Службе Его Императорского Величества Надзора, а в тему Этринской церкви Хозяев вернулось описание церковных Орденов. Все списки и информация о персонажах в личном звании были изменены в соответствии с произошедшими событиями. |
Актуальные темы, [Сюжет нового игрового периода] |
Этрин: Новое Время » Архив игровых тем » «Время собирать камни» - 1 день III дюжины Луны Парусов, 1024 год
Страницы 1
Чтобы отправить ответ, вы должны войти или зарегистрироваться
Место действия: особняк меедонны Линьер
Участники: Амарте Линьер и Эрвен де Кенси
Граф Кенси рад видеть меедонну Линьер в добром здравии, а меедонна графа - не очень.
Графа интересует произошедшее в опере, меедонну - его последствия.
И обоих интересуют виновные.
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
Закрывая за собой дверь кабинета, Амарте подвела итоги - позорище, предательство, скандал и непонятные порождения извращенной фантазии. С ее стороны... ну а что с ее стороны может быть? Убедиться, что никто из императорской семьи не погиб, обезопасить порт и - ну сидеть же тихо - влиться в энергичный поиск организаторов этого спектакля. Венней рыл землю рогами и пребывал в тяжелом бешенстве, его можно понять, Великого Инквизитора как раз собирались арестовывать, когда в три часа пополуночи адмирал таки собралась домой после долгого спора с компанией из Ренара, де Вера и Веннея, образовавших забавного вида "полевой штаб", куда прискакал, размахивая саблей, Лордес, по обыкновению мечущий громы и молнии, и пока де Вер не попросил его метать их потише, толку от происходящего не стало больше, чем было до этого.
Нет, ну, какой-то был.
Но к финалу посиделок Ирар закончил диктовать свои официальные письма, а у всех остальных рапорты уже не вливались в уши.
И кофе кончился.
Амарте нещадно тошнило.
В кабинете было открыто в ночной сад окно, здесь было тихо, темно и пахло чистотой и дождем, а не пылью, кровью, кофе и куревом. И дышать получалось, в отличие от. Казалось, правда, что она принесла все эти запахи с собой, и от этого хотелось немедленно пойти и отмыться, но сначала содрать с себя одежду, чем она и занялась ожесточенно, скинув китель на пол, швырнув на стол невыносимо тяжелое Око, и по пути к креслу оставляя за собой валяющиеся на паркете тряпки - именно на тряпки сейчас и было все это больше всего похоже.
Рухнув, наконец, в кресло, Амартайе начала стягивать сапоги, стараясь не обращать внимания на расплывающуюся по рубашке черную в лунном свете кляксу - та уже почти засохла и вызывала такое же желание сорвать рубашку и выкинуть.
Хотелось две вещи - пить и перевеситься через подоконник наружу, а потом отправить туда весь выпитый накануне кофе.
Чтоб его.
Проклятый напиток.
Гадость какая, ну.
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
Что ночь у него не заладилась, граф Кенси понял, когда его мирное уединение было нарушено явлением запыхавшегося гвардейца, имевшего вид потрепанный и несколько даже растерянный, что само по себе являлось плохой приметой, а вкупе со срочным требованием явиться перед очи Его Высочества из приметы превращалось в обещание. Особенно учитывая, что Его Высочеству сейчас надлежало развлекать себя просмотром модных постановок.
У входа в оперный театр Эрвен заподозрил, что не заладятся у него еще и следующие несколько дней, однако полностью плачевность своего положения маг осознал отнюдь не при виде гостей представления, в панике покидающих театральный зал.
Всю плачевность своего положения граф Кенси осознал, когда где-то между партером и бельэтажем ему встретилась раздосадованная графиня Элоди, поспешившая уведомить сына о том, что она страшно недовольна тем фактом, что он оставил ее наедине со всеми этими взрывающимися ужасами, и что вино было кислым.
Энтузиазму, с которым придворный маг зарылся в развалины лож, гвардейцы могли только дивиться.
Когда Эрвен из этих развалин вылез время уже перевалило глубоко за полночь - точнее его вытащили, все те же гвардейцы по приказу все того же командора, и заставили явиться пред светлые и самую малость безумные очи последнего. Запыленный настолько, что рыжие волосы казались седыми; наглотавшийся каменной и деревянной пыли, помятый и с порванным рукавом придворный маг выглядел так, будто это он побывал в эпицентре взрыва, но рапортовал четко, и с усталым злорадством игнорировал тот факт, что рапорт его Веннею явно не нравился. С командора сталось бы решить, что Кенси пытается отвести подозрения от себя - пускай, они могут пригласить сюда хоть Звездочета, и он скажет им ровно то же самое.
- Магии, - веско утверждал Кенси, - здесь не больше, чем в моем пресс-папье: маленькая искорка, чтобы подсветить бумаги. И все.
На него глядели с недоверием - и Венней, и Лордес и даже Его Высочество Рэймин, в котором придворный маг сейчас с трудом узнавал своего ученика; впрочем, раз его все-таки отпустили, то учителя своего принц-наследник определенно не забыл.
Ибо дай Веннею волю...
У крыльца адмиральского особняка Эрвен оказался уже глубокой ночью, и помятый вид его точно не добавлял доверия к позднему визитеру, но вышколенный слуги Амарте лишь поклонились в ответ на требование:
- Доложите обо мне адмиралу. - и исчезли исполнять приказание.
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
Первым порывом Линьер в ответ на доклад было сказать, чтобы передали - пусть граф де Кенси убирается к бесам. И даже вовсе не из-за его болезненной обсессии и всего, что последовало в результате, а просто потому что с его появлением в этот тихий остаток ночи снова врывались свет, головная боль и неприятные запахи. И звуки. А она тут так хорошо сидела, закинув на стол босые ноги, и даже начинала засыпать.
Но в целом, то ли все происходило слишком быстро, то ли сама Амарте была слишком медленна. Она открыла глаза, потом закрыла, открыла снова - в дверях уже стоял придворный маг. И впервые за все время дрессировки слуг адмирал решила, что они делают все чересчур оперативно.
Чтоб они так оперативно добыли ей информацию о том, не съели ли Алейту в хамаланском посольстве.
Амарте лениво подняла расницы, оглядывая гостя. Тот явно не отдыхал, и Венней успел вытянуть из него если не все жилы, то добрую половину, и, спросил бы кто меедонну, та сказала бы "мало".
- Полагаю, если я скажу "убирайтесь", вы не послушаетесь, - ни враждебности, ни обреченности в голосе не было, только усталое любопытство, - кой бес вас сюда принес, граф?
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
- Я тоже рад видеть вас в добром здравии.
Откровенная негостеприимность адмирала Эрвена не смущала никак. Он привык к тому, что ему были не рады - люди в целом и Амарте в частности, поэтому сомнительное приветствие меедонны мага не только не остановило, но даже не задержало на пороге. Он прошел в кабинет, попутно притворяя за собой дверь, дошел до окна, выглянул в него, чтобы увидеть, как слуги адмирала уводят его лошадь к конюшне, и развернулся к хозяйке кабинета, одаривая ее сосредоточенным и почти строгим взором.
- Собственно, я явился дабы убедиться, что вы в нем пребываете.
Взгляд графа скользнул по запыленным волосам, уставшему лицу, грязной рубашке и задержался на черной кляксе на груди. Кенси нахмурился и шагнул к меедонне, чтобы бесцеремонно развернуть кресло с ней, демонстрируя неожиданную для придворного мага физическую силу, и заставить Амартайе снять ноги со стола. Впрочем, это явно было явлением побочным - судя по тому, как пристально Эрвен рассматривал пятно на груди, ему просто нужно было больше света, чтобы разглядеть и понять...
- Чья это кровь? - сурово, как строгий отец вопросил Кенси. - Вас ранило? Как вас ранило?
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
Вспышка головной боли от резкого движения застлала Амарте глаза, да так, что она даже не стала спрашивать, что себе позволяет маг, да и не успела бы. Очнулась уже, стоя на ногах и пытаясь не сомкнуть когти на его горле.
Вздохнула и медленно, очень медленно отвела руку.
- Осторожнее, пожалуйста. Ваша собственность не всегда рада вашей... заботе. У меня очень болит голова, - вновь устраиваясь в кресле, с некоторой скукой сказала Линьер, - я не ранена, это лопнул ваш амулет. Музыка... музыка была такой отвратительной, что чуть не лопнула я сама.
Сосредоточенный вид де Кенси ее нимало не трогал, строго говоря, все, что сейчас трогало меедонну, было или решено, или не здесь.
- Вам нужно отдохнуть.
Это был ну очень прозрачный намек.
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
Игнорирование намеков любой степени прозрачности также числилось среди талантов придворного мага, поэтому прилечь по совету адмирала он не спешил, и, судя по всему, слова Амарте вовсе сбили с него всю сонливость.
- Лопнул? - недоверчиво переспросил де Кенси. - Каким образом? От взрыва?
Этого не могло произойти, потому что не могло произойти никогда: закаленному магическому стеклу, сделанному для того, чтобы сдерживать колдовские субстанции, взрыв в опере должен был показаться легким щелчком, и той силы, что могла бы его разбить, хватило бы отнюдь не на разрушение пары лож. И раз перекрытия театра остались на месте, стоило предположить, что лопнул амулет отнюдь не от механического воздействия.
Однако мысль о воздействии магическом порождала едва ли не больше вопросов - магия такого характера для этринитов была чужда и незнакома, и допуская существование исследователей с похожим кругом интересов, Эрвен не мог представить, как - и, главное, зачем - они могли бы приложить свои знания на премьере оперы. Об амулете адмирала никто не знал, поэтому его разрушение скорее всего было явлением побочным.
Если только это не Рауль. Вот уж кто знаком с лодаурской магией, да и шутки его не всегда носят осмысленный характер.
Эрвен нахмурился.
- Это нехорошо. - осторожно высказался он. - По многим причинам. Опишите мне, что произошло.
Технически это могла быть и этринская магия, но опять же - очень сильная, такое колдовство в зале, полном нелюдей со склонностью к магии, произвело бы эффект сорвавшейся люстры и совершенно точно оставило бы след.
Но в оперном зале остались только шестеренки, каменная пыль и запах амарийского пороха.
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
Граф де Кенси умел игнорировать. Он вообще что угодно мог игнорировать, так что иногда возникало ощущение, будто во всем мире ничто не имело значения кроме самого графа де Кенси и того, что графу интересно.
Обычно это злило. Сейчас - устало раздражало, потому что на более яркие эмоции адмирал оказалась неспособна, и вот эта попытка вскочить оказалась последней каплей.
- Не от взрыва, от музыки, - Амарте задумчиво пыталась приложить ко лбу руку достаточно холодной стороной, но в итоге потянулась за пресс-папье, - только зазвучала, как флакон задрожал, потом вибрация нарастала, и на втором акте он попросту взорвался у меня под кителем. Там стекла, кажется, все еще торчат, но вынимать мне лень. Тут-то меня и скрутило, как в самые дрянные ночи. До сих пор все болит.
Меедонна снова вытянула босые ноги и сползла в кресле так, чтобы упираться в спинку затылком. Она думала, и это давалось ей тяжело, потому что конструктивные мысли все время норовили капитулировать под напором мечтаний о горячей воде и прохладной подушке.
- А когда флакон лопнул, заклинание ваше долго не продержалось. Так-то вот.
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
На лице Эрвена не дрогнул ни один мускул и даже во взгляде его не проскочило ничего похожего на удивление или испуг. На несколько мгновений маг просто замер, не сводя глаз с лица адмирала, а потом поджал губы и выпрямился, снова обращая взор за окно.
Сквозь распахнутые рамы в комнату лился аромат ночного сада - там, кажется, начинался дождь, и первые капли пока еще тихо и редко шелестели в листве - а за темным садом, скрытая от глаз, лежала спящая Керенна, упирающаяся боком в залив и чуть выдающаяся в него причалами. У причалов стоят корабли - большая их часть так же тиха и темна, как сад адмиральского особняка, но на некоторые даже сейчас грузят мешки с этринской мукой, ящики къерской руды и рулоны джеррских тканей. Какие-то причаливают, какие-то отходят в море, и при желании на один из них можно успеть, чтобы отплыть из империи хоть этой ночью - неважно, куда, главное, что отсюда.
Путей много.
И не только морских.
Де Кенси опустил взгляд, и вряд ли Амарте успела понять, как именно придворный маг очутился рядом с ней - движение его после столь долгого оцепенения было таким неожиданным, что выглядело молниеносным. Под рукой Эрвена, оказавшейся внезапно у виска адмирала, полыхнула красная искра - колкое ощущение разошлось по коже, окатило голову и чуть стекло по шее, заставляя придушенную заклинанием боль утихнуть.
Лечение симптоматическое, но глубже целительство де Кенси никогда не изучал, да и хватит, чтобы вернуть Амарте ясность мыслей, которая сейчас была так нужна.
- Значит, у меня очень мало времени. - спокойно произнес Эрвен.
Жизнь его была хорошей и долгой, и интересной; мало что в ней вызывало у него сожаление, но это была определенно не попытка прыгнуть выше головы, из-за которой он в итоге свернул себе шею. Оно того стоило.
Не вышло, но стоило, и Кенси лукавил бы, если бы говорил, что не ждал подобного финала.
Просто сейчас это было очень неудобно. Слишком мало времени, чтобы тратить его на сожаление.
Слишком много вопросов
Эрвен выпрямился и снова отошел к окну, походя размышляя вслух:
- Резонировать с моим амулетом могло только колдовство того же рода. И я бы спросил "при чем тут музыка?", если бы навскидку мне в голову не приходила сильно видоизмененная лодаурская магия, которую практикуют шаманы кочевников, и завязанная целиком на музыку и ритм. Я пытался разобраться в ней, но, признаться, терпения моего не хватило; а может, таланта, не знаю... Это вещи до определенной степени нам чуждые. Я восхитительную премьеру, увы, пропустил, поэтому теперь мне остается лишь гадать, но если предположить, что она хоть в какой-то мере была родственна тамошним напевам, то меня начинает волновать вопрос о том, кому и зачем мог понадобиться шаманский ритуал такого масштаба.
Эрвен развернулся на каблуках и задержал взгляд на кровавом пятне.
- Магия крови сильна. - произнес он задумчиво, и в голосе его слышалось какое-то странное сожаление. - Магия крови сильна настолько, что против нее порою бессильно хамаланское колдовство. Фелару ловят, но Фелару не поймают. Я не знаю как и при помощи чего, но он играет с силами... гораздо большими, чем себе представляют господа из гвардии.
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
- Кому, зачем...
Адмирал опасалась закрывать глаза, потому что засыпающая боль звала заснуть следом, а так было нельзя и неправильно, и почему-то тянуло на непоправимую ошибку. Еще одну.
- Я думаю, я не удивлюсь, если завтра окажется, что половина кереннской знати свято верует в то, что сюжет оперы - чистейшая правда, а более гнусных выдумок я не видела. Но я совсем не понимаю, если создателю оперы было так важно, чтобы все увидели ее и прониклись - с помощью его таланта, или с помощью лодаурского колдовства... зачем было портить все взрывами? Зачем так рьяно выставлять жертвой принца, а злодеями Амьена и Рэйну, если Рэймин все равно взойдет на престол? Я не понимаю. Но это и не мое дело. А то, что меня касается, я поняла.
Где-то за рекой, над левым берегом, наверняка уже начинает сереть небо. Оставалось совсем немного времени, прежде, чем окончательно умолкнет ночь и в парках проснутся птицы.
Ночь была длинная, но она же должна когда-нибудь кончиться.
- Вы ведь знаете, что посол Альхайма убита. Так что да, монсир, у вас очень мало времени.
Кем никогда не выглядел Кенси, так это дураком, и Амартайе уже дюжину раз задумывалась, не поступила бы она так же, будь у нее соответствующие умения? Хамаланская кровь давала не только клыки и когти, но еще и определенное отношение к миру, которое у самих островитян сдерживало только почтение к традициям и этикету. Что сдержало бы ее? Присяга? Наверное. Что сдерживало его? Да ничто.
Может, кроме гордости.
Только, бывает, что она бессильна.
- Я не знаю точно, сколько. Может, несколько дней. Может, Луна. До начала войны. Потом я уйду в море.
Амарте вскинула голову:
- Вам лучше обновить ваше заклинание, граф. Не знаю, что это за малефиция, но я отлично отдохнула, и, знаете, как хорошо, когда ты хоть в чем-то за себя не в ответе?
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
И вот тут во взгляде графа де Кенси промелькнуло что-то похожее на удивление - замерев у окна, он долго смотрел на Амарте пораженно и будто бы с недоверием, а потом чуть приподнял рыжие брови.
- Я знаю. - спокойно согласился он, и голос его, казавшимся бесстрастным, отчего-то звучал надтреснуто. - Я знаю.
Он наконец опустил взгляд и зачем-то неловко обшарил карманы порванного сюртука, словно не мог понять, куда деть руки.
- Мало времени, меедонна. - с различимой горечью проговорил Эрвен. - На это нужно время, а у нас его нет... И даже если было бы, я не стал бы.
Маг так и замер, с рукой у кармана, помолчал немного и выпрямился.
- Я хорошо знаю, насколько жалко это все выглядит, меедонна, и теперь знаю, насколько жалко это ощущается. Попасть в руки к Инквизиторам было бы во всяком случае... честно, а тут... Но, в общем, каков вопрос, таков ответ.
Кенси невесело усмехнулся и опустил взгляд.
- Вы вряд ли так считаете, но поверьте на слово, свое я получил сполна. А что до темы постановки, - неожиданно резко сменил тему Эрвен, - то, возможно, Фелара желал формой отвлечь зрителей от содержания. А что привлекает внимание лучше, чем скандальный сюжет с участием императорской семьи? Он мог и не верить в то, что пишет. Просто это эпатажно.
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
Амарте помолчала, разглядывая придворного мага так, будто то ли увидела впервые, то ли пыталась запомнить получше. Возможно, второе и было правдой, потому что в недобрый час перед рассветом ее вдруг посетило первое в жизни дурное предчувствие.
- Когда я была моложе, - медленно заговорила она, повторяющимся движением отряхивая с локтя въевшееся в ткань пятно, - в год, когда потеряла любовь Ее будущего Величества - запомните, вы первый, кто это слышит, и последний - в День Матери я встретила сородича, и я чувствовала, что это было... неспроста. Может, Мать хотела, чтобы я полюбила его, и так ответила на мои просьбы уменьшить боль. И я, знаете, понимала, как никогда ясно, что мне стоит только себе позволить - и я навсегда пропаду. Но я не позволила, я удрала и больше никогда не пыталась его увидеть, потому что понимала - и это тоже останется без ответа, а я не из тех, кто втыкает в себя иголки, чтобы не так болела голова, ну, вы понимаете, да... А потом я долго думала - может, я неправа? Может, мне подарили избавление, а я выбросила его? Растоптала пламя? И теперь - если вы можете меня понять - я решила не бросаться тем, что мне дают. У вашего подарка, монсир, очень странная упаковка, но он мне нравится, и... жаль, что я не могу ответить вам тем же. Мне вообще кажется, что однажды погашенное не зажечь. Я не люблю людей. Но мне с вами хорошо, а потому оставайтесь. И давайте поговорим об опере позже. Меня от нее сегодня уже тошнит.
Линьер вздохнула и с тоской перевела взгляд на кувшин воды.
- И это отнюдь не фигурально.
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
Эрвен выслушал речь Амарте внимательно и молча; молчал он и когда адмирал уже договорила, и еще немного потом - а после усмехнулся невесело и сел на подоконник.
- Когда я был моложе, - в тон ей начал граф, - я не считал ран - ни на теле, ни на сердце. Я был глуп, и мне казалось, что иногда проще стерпеть, но пойти напролом, чем выбрать обходную дорогу. Мне казалось, что ради гордости можно и вырвать из сердца, а оно потом заживет; ведь все проходит, и это пройдет. И теперь, когда мне семьдесят пять, после всех раз, когда я шел напролом и вырывал из сердца, я понимаю, что... ничего не проходит.
Де Кенси покачал головой и усмехнулся.
- Все остается нам. Все копится, и когда ты уже немолод лишний рубец на сердце - это тяжесть, и лишний шрам на теле лишь добавляет свою каплю в копилку боли, которая преследует тебя, когда сыро и ветер с островов. Если бы мне было столько лет, сколько было, когда я встретил вас впервые, я ушел бы после вашего "жаль", но те времена прошли давно. За это время вы успели потерять любовь Ее будущего Величества, а она сама из "будущего" успела стать "покойной"; а я... я тоже успел много чего потерять, но кое-что и нашел. Я способен в клочке незасеянной земли видеть будущий сад, и я способен находить удовольствие в его взращивании.
Маг вдруг улыбнулся.
- Мы стары, Амартайе, признайте это.
Он спрыгнул с окна, прошел через комнату и остановился у адмиральского стола; зачем-то тоже печально посмотрел на кувшин с водой, а потом присел рядом с креслом, чтобы погладить Амарте по волосам.
- И если я вам наскучу, вам не придется никуда бежать. Вы можете просто сдать меня Инквизиции - поводов и доказательств у вас достаточно.
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
- Ничего подобного, - ворчливо заметила Амарте, - нам так только кажется. Потому что мы живем слишком долго для людей. И мимо нас проходит их время. От этого, знаете ли, очень лечат визиты к родне, рекомендую.
Она не отстранялась, даже наоборот, лениво поменяла позу, чтобы положить голову на плечо де Кенси - оно было куда удобнее, чем спинка кресла, разве что еще и гораздо грязнее, но это же не имеет никакого значения.
Сейчас - особенно.
- Есть мнение, что однажды вы будете просить меня об этом. Инквизиция там, костер, вот это все... Даже моя внучка говорит, что не может терпеть меня больше нескольких дней. И что я тиран, или вроде того. И это, кстати, правда. Или вроде того.
Глаза предательски не открывались.
- Эрвен. Я хочу спать. И мыться. И спать. И к... нет, чаю.
Это была не демонстрация, нет. Просто, как положено, после честного предупреждения меедонна переходила в свой обычный режим.
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
- Помедленнее, пожалуйста, - насмешливо проговорил де Кенси, - я не успеваю записывать.
На ноги он поднялся скорее усилием воли: если досталось ему этой ночью меньше, чем Амарте, то устал он ровно так же, и велик был соблазн просто сесть рядом с креслом адмирала и там уснуть. Или во всяком случае неподвижно сидеть до рассвета, пока...
- Существует вероятность того, - Эрвен остановился на полпути к двери и круто обернулся к Амартайе, - что от вас меня будет забирать лично командор гвардии. Просто потому, что вот такая я важная птица и предположительно уже дважды государственный изменник, хотя сам до конца и не понимаю, как оно вышло. А ваши слуги все так же слушаются меня?
Слуги, к слову, все так же слушались. Для Кенси оставался совершеннейшей загадкой принцип, по которому прислуга в адмиральском доме выбирала тех, чьи поручения стоило исполнять наравне с волей хозяйки особняка, но, видимо, годы жизни бок о бок с меедонной Линьер развили у них животное чутье и несколько даже паранормальные способности: отдавая короткие распоряжения насчет чая и ужина, Эрвен внезапно поймал себя на мысли о том, что никогда не видел, чтобы слуги у Амарте что-то спрашивали или переспрашивали.
Может, внучка адмирала была не так уж неправа насчет тирана.
Молчаливая служанка испарилась, и Эрвен, притворив дверь, вернулся обратно, не отказав себе в удовольствии походя стащить порванный сюртук и кинуть его на пол - все равно тому место теперь только на помойке.
- Чай сейчас принесут.
Он все-таки опустился на пол рядом с креслом и, запрокинув голову на полокотник, прикрыл глаза, потому что Амартайе была не единственной в этой комнате, кто страдал от мигрени, но себя лечить было привычно лень. Кроме того, с собой Эрвену пришлось бы возиться дольше: больная нога мстительно припоминала ему, как он пару часов назад чуть ли не на четвереньках облазил весь оперный театр.
А ветер сегодня действительно был с островов.
- А вот "мыться", я боюсь, вам принести не смогут. - маг чуть поерзал, устраиваясь так, чтобы ноге было удобно. - Равно как и спать. Но я могу отнести вас к ним... если вы дадите мне всего несколько минут передохнуть.
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
- Я очень хочу посмотреть, - с пренебрежительной прохладцей заметила Амартайе, - как командор гвардии лично что-то пытается забрать из моего дома. Должно быть, любопытное зрелище.
Она покосилась на графа де Кенси, который устраивался на полу - и ведь бес его знает, как это теперь называть, не гостем же? Гостей, во-первых, приглашают обычно, или видеть рады, и еще гости не распоряжаются в твоем доме. Она бы непременно что-то сказала по этому поводу, если бы не делегировала часть полномочий ему сама.
- Никуда вы меня не понесете. Что у вас с ногой? - безошибочно угадала адмирал природу его неловких попыток сесть удобно.
Амарте совершенно ничего не знала о придворном маге, и до некоторых пор ее это устраивало. Сейчас все ее знания были, в основном, из категории тех, о которых не то, что в приличном обществе не скажешь, но даже и не подумаешь на всякий.
Меедонна опустила руку, осторожно расположив ладонь на лбу де Кенси, задумчиво погладила его по засыпанным пылью волосам и мысленно посетовала на проклятых рыжих, с которыми у нее вечно что-то странное происходит - ну вот как так можно.
И этого тоже, убить бы к бесам, а вместо этого сидишь, по голове гладишь и думаешь, что, может, и к лучшему, иногда в постели не хватает кого-то теплее, чем одеяло.
Ну, если ты на земле, конечно.
И если ненадолго.
Проклятые рыжие.
Амартайе то ли шутливо, то ли раздраженно слегка дернула мага за медную прядь, выбивающуюся из косы, так, чтобы не устроить ему приступ мигрени.
- Как вас зовут на островах, - переходя на хамалани, поинтересовалась она, - Эрвейе Короткохвост?
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
Хамаланская речь ударилась в висок метко выпущенной пулей, и последние два слова троекратно отразились в голове; а потом отразились еще раз - уже не от этих стен, да и не сейчас вовсе, произнесенные чужим голосом и обращенные даже не к нему. Эрвен встрепенулся разбуженной птицей, и сон слетел с него вместе с каменной пылью, облачком поднявшейся над волосами от резкого движения. Он вывернулся из-под руки Амарте, будто отшатнулся, развернулся к ней лицом и сел, подтянув под себя больную ногу - бедро ответило волной ноющей боли, но де Кенси сейчас ее совершенно не замечал.
Отзвуки языка островов затухали в сознании, как гаснет последний язык огня - вздрагивая и чуть пульсируя.
- Что вы сказали? - напряженно переспросил маг.
Волосы его, длинные для имперской моды, по меркам хамалани действительно считались весьма короткими: Эрвен как наяву помнил роскошную смоляную шевелюру Рийефа Вирайи, достигавшую колен даже будучи заплетенной в сложную и причудливую косу. Волосы тогда еще молодого виконта на этом фоне казались просто неприлично куцыми - даже любопытно, какими островитяне видят своих собратьев из дома Арьеса, многие из которых подстрижены едва не по плечи.
Как напоминание о том, что они изгнанники.
Мигрень тяжелым шаром стукнулась в затылок, и мир вокруг качнулся и поплыл - Кенси прижал ладонь к виску, чтобы остановить его движение, но получалось плохо. Из глубины сознания поднимались хор давно задушенных голосов и сонм давно отринутых воспоминаний - все это было очень невовремя, очень некстати и очень зря.
...хвост?
...и золотое пламя на синем парусе.
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
Озадаченная Амарте с пять секунд разглядывала шарахнувшегося мага - вот чтоб она знала раньше, что его пугает звук хамалани, то, наверное, только на островном наречии с ним бы и разговаривала. Впрочем, кроме шуток, реакция его почему-то ее саму пугала.
Ну только не это - мысленно стонали усталость и мигрень. И жалко беднягу, и - честное слово - последнее, что ей хотелось, это унимать магических тараканов. А их у всех любимцев Танаит хватало, разнообразных и причудливых, но всегда крупных.
Интересно, конечно, что это за насекомое, но разбираться Линьер все равно предпочла бы не сейчас.
- Я спросила, - спокойно сказала она, - как вас зовут на островах. И сделала предположение. Если вас это каким-то образом оскорбляет, я больше его не повторю, пожалуйста, успокойтесь, мастер. Ваша нога так болит, что даже я чувствую. Вам нужно встать и идти мыться, может, ей станет легче в горячей воде. Вставайте?
Протянутая рука замерла в воздухе.
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
Всколыхнувшееся успокаивалось не сразу и нехотя, но головная боль впервые была не проклятием, а благом: Эрвен отдавался на ее волю, как потерпевший кораблекрушение - на волю волн, и она, постепенно затапливая сознание, вытесняла все лишнее. Поднявшееся со дна уходило на дно, хоть и не безмолвно: чужие голоса переговаривались отрывисто и почти бессвязно, так, что невозможно было понять, ведут они беседу или просто произносят в никуда.
- Что с твоими волосами?
- Опалило заклинанием.
- ...ты похож на преступника...
- ...волосы отрастают.
- Эрвен. - хрипло, но очень четко произнес маг, не отнимая руки от виска.
Взгляд его против ожидания был вполне осмысленным - разве что мутным от подступающего приступа мигрени, но совершенно точно сфокусированным.
- Меня везде зовут Эрвеном. Звучание моего хамаланского имени мне не нравится.
Язык островов в исполнении придворного мага приобретал какой-то забавный акцент, определенно не этринский, тяжеловатый и металлический, подхваченный, возможно, у старых Вирайя. Последовать предложению меедонны граф, тем не менее, не спешил: сумрачно глядя на протянутую руку, он вместо того, чтобы встать, сел, только так, чтобы сидение перестало быть пыткой, и насколько возможно вытянул больную ногу. Облегчение приходило, естественно, не сразу, и заманчивое приглашение Амарте не так уж манило просто потому, что...
- Я сейчас не встану. - честно признался де Кенси, все еще не переходя с хамаланского на родной. - Мне нужно несколько минут. И раз они у меня есть... Послушайте, танна, так как короткие мгновения вашего благостного настроения нужно ловить, я рискну поинтересоваться... вы не хотите стать графиней Кенси?
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
Ну славно, Эрвен (Эрвен, это важно) де Кенси был не только малефикаром и насильником (тут меедонна с трудом подавила смешок), но еще и безумцем. Нет, а правильно, должна же быть какая-то вишенка на этом пирожном, в самом деле.
- Я не танна, - как можно более миролюбиво напомнила она, - пожалуйста, не путайте меня с танной Райсой.
Вступление как бы прекрасно отвлекало от сказанного дальше. На некоторое время, потому что постоянно изображать проблемы со слухом и глубокое непонимание Амартайе находила жалким и беспомощным. И вообще, это моветон.
- Хм.
Это все, что она смогла сразу из себя извлечь. Но совершенно не удивилась, мы же помним, что придворный маг уже зарекомендовал себя сумасшедшим?
Адмирал закинула ноги на стол и попыталась продрать слипающиеся глаза. получилось не сразу, но в самый раз, чтобы увидеть, как удаляется слушанка, которая за это время успела аккуратно расставить на столе чайные чашки, чайник и прочие милые глупости из той жизни, в которой у хозяйки дома не было ударенных головой малефикаров доме, взрывов в опере и осколков стекла в груди.
- В общем, - безжалостно делая выжимку из частностей, подвела итог Амарте, - вы пытались меня заколдовать, и у вас это даже получилось. Вы этим воспользовались. Вы знаете меня... в общем, мы даже никогда не были дружны. Вы совершенно не подозреваете, с чем столкнетесь. Вы прекрасно осведомлены о том, что я вас не люблю, и даже в плане брака по расчету мне нечего вам предложить. Кстати, я ненавижу детей. Ну, до определенного возраста. И, уж тем более, не собираюсь их производить на свет, поэтому даже это отпадает. Выйдя в отставку, я собираюсь покинуть Этрин, и меня ничто не остановит. Ваша матушка нагоняет на меня желание убивать. Я, кстати, формально должна выйти в отставку после замужества - а я этого делать не собираюсь.
Линьер вздохнула.
- С другой стороны, чтобы помнить о плюсах, вы меня не раздражаете и мне не хочется выгнать вас из постели сразу после того, как все кончилось. Это немаловажно. Поэтому - попробуйте меня убедить.
К последнему слову она как раз закончила наливать чай.
- Верье?
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
- Йерки, пожалуй.
На Амарте граф де Кенси глядел одновременно возмущенно и восхищенно, и эмоции эти столь тесно сплелись между собой, что сам Эрвен не мог бы проследить, как именно первое перетекает во второе. Обычный отказ для адмирала, видимо, был слишком банален, и потому она решила устроить из него представление с придворным магом в главной роли - это оскорбляло настолько, что даже начинало восторгать, потому что Эрвен знал толк в хороших оскорблениях. А под это он, кроме всего, подставился сам, так что на устное выражение возмущения права не имел.
Кенси немного подумал - руки от головы он так и не отнял, опасаясь, видимо, что она развалится - подтянул к груди здоровую ногу и положил на нее подбородок, глядя на меедонну Линьер пытливо и выжидающе.
- Я сейчас не очень способен на ведение дискуссии, меедонна, поэтому я, пожалуй скажу один раз. Я люблю вас, - это Эрвен констатировал так просто и буднично, будто это был общеизвестный факт, не заслуживающий особого внимания, - и, поверьте, в этой империи вы не наберете много людей, которые испытывали бы к вам те же чувства, и при этом еще готовы были бы предложить руку и сердце. Потому что, вы самую малость ошибаетесь: я, может, и не до конца, но вполне представляю, с чем именно столкнусь - и тот факт, что это знание никак не влияет на мое решение тоже можете записать в аргументы "за". Мне важно знать, что с вами все в порядке, и я рад просто быть рядом, а более я от вас ничего требовать не стану. Я не люблю людей ровно так же, как и вы, поэтому совершенно точно не буду закатывать званые вечера и настаивать на семейных выходах на вечера чужие; а потом я могу и вовсе пропасть на пару лет, потому что вдруг вспомню, что не переписал последнюю строчку с какой-то древней каменюки. Я не себялюбив: у меня есть младшая сестра, и меня вполне устроит, если титул и состояние унаследуют Кенси по крови, но не мои дети. Сверх этого мне, пожалуй, нечего предложить вам, разве что по мелочи: я богат, у меня есть земли, в которые можно удалиться, если Керенна опостылела, а острова наскучили, и титул, который красиво звучит с вашим именем. И место при дворе, которое, правда, я не уверен, что не потеряю в ближайшую Луну.
Кенси слегка пожал плечами - произнесенное вслух это все действительно производило мало впечатления, и кое-где звучало почти жалко, но стараться и придумать что-то сверх у Эрвена не было ни сил, ни возможности.
Потому что это действительно все, что он мог предложить.
- В целом, конечно, предложение не ахти какое заманчивое.
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
Амарте сощурилась, не меняя положения.
- Место при дворе? Я Верховный Адмирал этого сумасшедшего дома, между прочим. И я бы еще поспорила, чье место при дворе ближе к трону. Не то, чтобы меня это беспокоило, но вы, кажется, регулярно забываете, с кем говорите.
Вспышка была короткой и, грея руки о чашку, меедонна выглядела как никогда мирно, пока обдумывала прочувствованную речь придворного мага. Конечно, все, что он там наговорил о том, что ее никто не любит и, тем более, никто не готов взять замуж - даже не смахивало на попытку задеть, не то, что на аргумент, учитывая, что ни одна из этих вещей в список жизненных ценностей Амартайе не входила.
Она все никак не могла понять, что же он для себя во всем этом, в таком случае, находит. Ясно было одно: Эрвен де Кенси - он же, для ясности, Эрвейе Короткохвост - полный, законченный псих, возможно, одержимый, да еще и извращенец.
- Пейте чай, - печально сказала Линьер, сама следуя своему совету. Предутренний дождь зашелестел за окном, в кабинете стало свежо, и запах моря даже вытеснил ночной аромат яблоневых лепестков.
- Идеальный брак я провижу. Вы на два года в экспедиции, я на полгода в море... Я не понимаю. И не могу понять. Но я еще никогда не видела, чтобы человек, вроде вас, так вдохновенно пытался обречь себя на... на меня, да. Дураки были, все больше дуры, но вы не похожи ни на тех, ни на других. А мать, знаете, учила меня, что иногда человеку нужно дать то, чего он хочет, чтобы он понял, как ошибался.
Амарте помолчала.
- Правда, в вашем случае, этот постулат уже один раз не сработал. В Империи, слава Супругам, есть разводы, так что если вы решите бежать на край света, то перед этим просто зайдите ко мне, и мы решим дело без побегов. Это было "да", если вы не поняли.
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
"Я понимаю", - хотел сказать Эрвен, но поперхнулся заготовленной репликой.
Потому что вот теперь он точно не понимал. К тому же, в этом месте по правилам хорошего тона надлежало надеть невесте кольцо на палец - но у Кенси не было с собой кольца, потому что еще полчаса назад не было ни невесты, ни видимой перспективы ею обзавестись. Эрвен даже не был уверен, что взял бы с собой кольцо, если бы сознательно шел предлагать Амарте руку и сердце, потому что оно очевидно не понадобилось бы.
И вообще, если бы не головная боль, не усталость и не странные выверты собственного сознания, ими вызванные, Эрвен бы никогда не решился произнести вслух все то, что сказал минутой ранее. Но он решился и сказал, и теперь сидел огорошенный внезапным успехом, не понимая, что делать и как реагировать.
Вариант "скакать от радости" отметался за неимением технической возможности его осуществить. По правде говоря, скакать даже не хотелось - хотелось распластаться на полу и так лежать в безудержном восторге, пока молчаливые слуги адмирала не унесут на кремацию.
- Насколько плохо я выгляжу? - пытливо поинтересовался Кенси. - Мой вид позволяет сказать "я счастлив" так, чтобы это не звучало как предсмертный хрип?
Интуиция подсказывала, что пока адмирал согласна, ее нужно окольцовывать, иначе завтра, когда у Амарте снова будет дурное настроение, она может использовать отсутствие помолвочного кольца как повод эту помолвку разорвать; и Эрвен лихорадочно придумывал, из какого бы мусора согнуть хоть что-нибудь похожее. Сам он перстней не носил, зато всегда таскал...
Кенси выпростал из-под рубашки цепочку, на которой болталось простое металлическое перышко, сделанное, к тому же, весьма грубо, будто вырезанное из листа металла, а не отлитое; чуть помедлил и сорвал подвеску. Немного повертев ее в пальцах, маг приложил перо к указательному и надавил на края - оно подалось, будто было мягким. Кенси сосредоточенно обернул подвеску вокруг пальца, коротко выдохнул и стянул самодельное кольцо с пальца.
- Позволите... вашу руку?
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
- Вы выглядите, как случайно поднятый мертвец, - честно признала хозяйка дома, - и с вашим "я счастлив" погодите, это ненадолго.
В сером свете из окна, может, от пыли, может, от пелены в глазах, шевелюра де Кенси выглядела совершенно белой - и это было очень странно, потому что к таким обманам зрения Амарте не привыкла.
И он смотрел совершенно черными в предрассветных сумерках глазами птицы.
...потому что мне не отказывают.
Линьер протянула руку, с вялым любопытством глядя на замкнутое в кольцо перышко, и даже не сказала ни одной колкости, которые следовало бы припасти для такого случая. Мягкое серебро было будто когтем прочерчено, и покалывание в пальце намекало на то, что вещь эту от истирания хранит какое-то совершенно не великое, но очень старое и очень стойкое колдовство.
...почему бы тебе заодно не объявить, что я люблю тебя?
Вообще должно было быть тяжело, чужая безответная любовь это всегда тяжело. Почти как твоя, да.
Но отчего-то все происходящее казалось правильным. Все шло, как должно.
Кроме одного.
- Я тоже не ношу колец, - слегка пожала плечами Амарте. - вы выкрутились, а я нет. Завтра что-нибудь придумаю. А пока вставайте. Нам нужно вымыться и спать, а не то кажется, что я схожу с ума вслед за вами.
Запах моря бился в стены так, будто сам был волной.
- Погреем вашу ногу. Хотя я опасаюсь не дойти до постели.
...потому что я еще не настолько отчаялся.
А ты?
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
- В случае чего, я вас донесу. Не обещаю красиво и на руках, как должно жениху, но на спину взвалить смогу.
На ноги Эрвен поднялся не без усилий, сопровождая все движения старческим кряхтением, и сам себе он казался существом очень старым и очень уставшим от каких-то неопределенных вещей. Наступать на ногу было неприятно, но возможно - Кенси несколько раз переступил на месте, проверяя, а потом вдруг совершенно неожиданно рассмеялся, и смех этот - легкий, почти ребяческий - совершенно не вязался с тем ощущением старческой усталости, которое Эрвен испытывал мгновение назад. Он запустил пальцы в волосы, окончательно разрушая то, что осталось у него от прически - на плечи немедленно посыпалась каменная пыль.
- Поверить не могу. -восторг в голосе мага действительно мешался с неверием. - Вы представляете, меедонна, что скажут придворные? Адмирал Линьер выходит замуж! Да тут сплетен на три Луны, какая война, какие взрывы...
Амартайе упорно хотелось назвать "танной" - возможно, действительно потому, что на Райсу Рэйниат ее внучка была похожа куда сильнее, чем ее дочь.
Эрвен отнял руку от головы - прядь растрепавшихся волос упала ему на лицо, и Кенси на короткое мгновение замер прежде чем небрежно отбросить ее.
- Смотрите, - как ни в чем не бывало весело произнес маг, - я от таких ваших сюрпризов уже седею.
Прядь была совершенно белой. Что за бесовщина, право? Хотя, наверное, уже пора - по целой совокупности причин. Что бы там ни говорила Амартайе, они оба и правда немолоды, а из них двоих придворный маг был куда большим человеком.
Кенси протянул Амарте руку в приглашающем жесте.
- Вы позволите, меедонна?
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
- Тут главное - не говорить правду, - понимающе заметила Амарте, поднимаясь из кресла, как из могилы, - официальной версией можно сделать такую: мы напились, потребовали привезти шлюх, отлично провели время, а к утру нас потянуло на гусарские шуточки, и мы решили пожениться. Потом проспались, но было поздно. Звучит странно, но правдоподобнее, чем... описание суровой действительности. К тому же, я сама не понимаю, почему согласилась.
Протянув руку, Линьер осторожно отряхивала мелкий строительный мусор с волос мага, потом пропустила сквозь пальцы побелевшую прядь, жесткую от каменной пыли, и приподняла брови:
- Мне казалось, так не бывает. Я ведь помню, недавно нее не было.
Протянутая рука де Кенси вызвала у адмирала сочувственный смешок - она покачала головой и обхватила новоявленного жениха за талию со стороны его больной ноги.
- Вот так, держитесь за меня, и мы пойдем в купальню. И постарайтесь, пожалуйста, не уснуть по дороге, иначе я лягу сверху, и наши тела уберут слуги.
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
- Мне тоже казалось, - согласился Эрвен, - однако насчет вашего согласия на брак я придерживался такого же мнения, поэтому сейчас готов поверить во что угодно. Если адмирал может выйти за меня, почему бы волосам не седеть в одночасье?
Показательно геройствовать придворный маг не рвался, и потому с благодарностью принял поддержку Амарте, стараясь, впрочем, не наваливаться слишком сильно - кроме всего, у меедонны ночь тоже выдалась нелегкой. Вдвоем они начали неспешное движение к купальне, и Эрвен в очередной раз про себя поразился тому, как вышколенные слуги не предлагают хозяйке и ее гостю своей помощи.
Потому что если бы та была ей нужна, она бы давно обозначила это сама.
- Я не хочу спать. - честно признался Кенси. - Я хочу сдохнуть. Точнее хотел, но теперь уже не так уверен в своем намерении.
Хромал он и правда весьма бодро, никак не выдавая видом, каких душевных и физических усилий ему стоит не повиснуть на Амарте. Мысль о близости горячей воды придавала сил, равно как и непроходящая радость от счастливой помолвки.
То есть, пока еще неизвестно, насколько она счастливая.
Зато она есть.
Кенси вдруг остановился посреди длинного и светлого коридора, чтобы порывисто привлечь к себе никак не ожидавшего такого движения Амарте, и замереть так, зарывшись лицом в светлые волосы. Первые лучи восходящего солнца ударили в огромные, ростовые окна, расплескались о стекла и окатили мага и адмирала с ног до головы, снова выбеляя пыльную шевелюру Кенси и заставляя льняные волосы Амарте вспыхнуть яркой белизной. Солнечный свет скатывался по плечам и, кажется, просачивался в грудь сквозь ребра - от него у сердца разливалась какая-то щемящая теплота, столь же сладостная, сколь болезненная; и воздух обдирал легкие, и в горле собирался ком, и щипало под веками - от усталости и недосыпа, конечно.
Все это от усталости.
- Мне было так плохо. - хриплым, почти не своим голосом пожаловался Эрвен даже не Амарте, но будто бы кому-то невидимому. - Мне было так одиноко.
И, помедлив, уронил невыносимо тяжелое, будто свинцовое:
- Простите.
Тот терял, ты найдешь,
Тот молчал, ты поешь,
Тот задумал такое,
Так не будет покоя
Уже никогда
Она действительно не ожидала, но не имела ни сил, ни желания быть против. да и, в конце концов, стоило ли заключать помолвку, чтобы потом отказывать магу в таких мелочах?
Утренний свет не пробуждал и ничего не являл - он затопил галерею сквозь стекла и окончательно скрыл мир, так, что уткнувшись лицом в воротник де Кенси, Амарте еще и пыталась спасти глаза. Чужая безответная любовь, как медленный яд, ползет по венам, разносится с кровью и то ли убивает тебя, то ли пропитывает собой, и вот уже ты не различаешь, начиная думать, что она - твоя собственнная, что это твое чувство: кажется, адмирал начала понимать, почему так старательно держала ее подальше Ее Покойное Величество.
Она осознавала опасность.
Ей травятся медленно, но верно, и пропусти момент - уже не вытравишь из себя, уже не спасешься, и противоядий нет.
Какие там заклинания.
А бывает вот так, вдохнешь рассветного солнца с бессонницей пополам, будто стакан неправильно сваренной йерки, и, вроде, понимаешь, что все, яда на армию хватит, а сделать что-то уже поздно.
Было душно. Она сперва хотела отстраниться от этой болезненной нежности, сказать что-то такое псевдоутешительное, что всегда говорят всем бредящим и душевнобольным, но, на свою беду, подняла голову, и беловолосый, который смотрел ей в глаза, был кем-то совсем другим, и кем-то очень знакомым.
Сквозь синеву его глаз не пробивалась кровь.
Но небо это было каким-то слишком чистым и холодным, так что из духоты - сразу обожгло: бесконечный ветер над бесконечным морем.
И крылья, серые и острые, бесчисленные.
Ее корабль провожали буревестники.
- Все будет хорошо.
Амартайе хотела сказать "я с тобой".
Но сказала иначе.
- Я вернулась домой.
Помнишь ли ты о моем возвращении,
Знаешь ли ты, что я рядом с тобой?
Страницы 1
Чтобы отправить ответ, вы должны войти или зарегистрироваться
Этрин: Новое Время » Архив игровых тем » «Время собирать камни» - 1 день III дюжины Луны Парусов, 1024 год
