[Закрыто] «Живое и мертвое» - 8 день I дюжины Луны Звездопадов, 1024 год

Re: «Живое и мертвое» - 8 день I дюжины Луны Звездопадов, 1024 год

как-то так

- Похоже на путешествие во времени, - зачем-то заметил тан Арьеса.
Голос его едва долетал до спутника, будто сквозь толщу воды - неестественно нетронутым слоям пыли здесь было не меньше полувека.
С порога было ясно, что дом пуст и мертв: даже закрытые двери, за которыми водится какая-никакая жизнь, неуловимо отличаются, а кому бы тайное логово малефикаров ни принадлежало раньше, теперь оно напоминало старый труп, не нужный даже городским падальщикам.
Этот дом не дышал.
И чем дальше, тем больше его глухая тишина напоминала о болоте.
Графу Кенси вылазки в зловещие развалины, которые обходило стороной само время, были не в новинку, но занятно, что очередная его экспедиция в мрачные подземелья случилась не где-нибудь, а в банальных до скуки кереннских трущобах. Еще более занятным стоило бы считать то, что у древних, как сам мир, руин в степи и этого дома все же было кое-что общее: этот затхлый неживой воздух, ощущение чего-то чужеродного и смутной, глубоко затаившейся угрозы.
Потому что вряд ли там, на севере, за тысячи лет что-то изменилось.
Лорайе видел достаточно покинутых мест, чтобы отличать такие от всех прочих.
Хамалани темной беззвучной тенью скользил немного впереди; ненадолго остановившись, он послал стайку бледных огоньков к потолку коридора, и, равнодушно скользя по нему взглядом, припоминал, что по этому поводу могла бы сказать сестрица Сельеф: старший архитектор Дома, наверное, не отказалась бы и лично взглянуть на таинственную дверцу - она знала толк в таких материях.
Сперва тан хранил полное молчание, но приглушенные шаги пришельцев не отзывались ничем ни наверху, ни вокруг, и падающая с перекрытий труха пахла только пылью.
- Наверху пусто, - подтвердил он без тени удивления, давя усмешку.
"Чисто" было не тем словом, по многим причинам.
Обернувшись к придворному магу, Лорайе остановился и кивнул в сторону бывшей кухни, и часть огоньков деловито опустились к половицам, высвечивая недавние следы.
Все казалось нетронутым со времени бегства прежних гостей.
- Мастер, если тварь еще тут, - уточнил он с бледной улыбкой, - надеюсь, вы не имеете намерений изловить кусочек для изучения. Это скверная идея.

Re: «Живое и мертвое» - 8 день I дюжины Луны Звездопадов, 1024 год

На полу вокруг дыры, окруженой обломками досок, виднелись следы возни, но сама тварь, сторожившая дверь в прошлый раз, то ли решила не встречать гостей, то ли сменила место спячки.
- Был один маг, который хотел поймать каплю, - негромко разъяснил Лорайе, не оставляя вопрос без ответа. - Поймал. Оно сохранило свойства целого и сумело выбраться.
Есть случаи, когда лучше пережечь, чем недожечь.
Не то что бы он всерьез подозревал что-такое, но от человека, в одиночку обследовавшего заброшенные храмы на востоке степей и, например, согласившегося вот на эту вылазку, можно было ожидать чего угодно - хотя бы того, что он не позволит заботам о безопасности стоять на пути науки. В любом случае, тан по должности имел обыкновение ждать подвоха, но из всех этринитов, с кем можно было поделиться находкой, обратиться к придворному магу представлялось наиболее оправданным.
По многим причинам.
Рой огоньков вспорхнул из ямы в подполье, осветив только безобидную грязь и обломки. Лорайе, изучавший следы недавних разрушений и одновременно следивший, чтобы Кенси ничто не помешало колдовать, обернулся и смерил спутника пытливым взглядом.
И выпрямился, стряхивая с затянутой в перчатку руки сомнительного вида прах.
- Только действующий придворный маг? - счел он нужным уточнить.
Тан Арьеса, казалось, вовсе лишеный способности изумляться, теперь выглядел неподдельно встревоженным и озадаченным.
- Скопировано так точно, - зачем-то повторил он напряженно, словно припоминая что-то. - Как будто перенесли. И насколько это невероятно, мастер?
Охранная система Замка Рассвета, если ее в последнее время не обновляли, была установлена еще во времена постройки и создавалась чистокровными хамалани. Определенные выводы напрашивались сами собой, и в складывающейся картине даже история с обрушившейся стеной могла обрести смысл, но делиться догадками было бы преждевременно.
Вонь с оттенками крови, застоялой воды и машинного масла здесь ощущалась особо отчетливо, и внизу могло ждать что угодно, от тщательно прибранной к их приходу пустоты до такого, что экспедиции графа покажутся детской игрой - но при желании замести следы имело смысл начинать как раз с двери.
Лорайе пожал плечами и спокойно заметил:
- Я пойму, если вы решите не открывать ее сейчас.
Хотя это было бы сродни тому, чтобы повернуть назад у входа в те проклятые руины.

Re: «Живое и мертвое» - 8 день I дюжины Луны Звездопадов, 1024 год

Лорайе искоса глянул на мага и кивнул.
- Я с вами, - сухо подтвердил он, оправив перчатки, и вгляделся в темноту.
Шум внизу внушал смутную надежду - например, на то, что там нынче творится какой-нибудь глубоко важный процесс, достаточно важный, чтобы подземелье хотя бы не стали затапливать грязью целиком или обрушивать своды при горячем участии порохового запаса. Не то что бы остальное было легче пережить - остальное, по крайней мере, не уничтожит улик. Но Лорайе предпочитал надежде надежность, а надежно он здесь ничего предсказать не мог.
- Дверь открыта, - негромко уронил он в свою перчатку на родном языке, и металл в его голосе звучал отзвуком металлического грохота снизу. - Глубина подвала неизвестна, внизу слышны признаки активности. Что-то механическое. Что-то большое. Мы спускаемся.
Иными словами, что-то будет.
О разгадке запертой двери тан не сказал ничего.
Но утвердился в мысли, что Сельеф бы эта история понравилась - он сам помнил с ее слов, как перестраивали систему безопасности в Замке Рассвета, и какой любопытный исторический факт при этом установился. Выключив дальнюю связь, посол покачал головой и, прежде чем укрыться в тихий звон включенного щита, окинул спутника долгим внимательным взглядом.
- Мастер, мне не важно, как это сделано и зачем, - проронил он, проведя ладонью по краю сдавшейся магу дверцы. - Важно, что вы можете сказать о мастерстве и силе этого сира, к которому мы сейчас идем в гости, раз уж мы идем. И я пошел бы первым, так проще, но - как пожелаете.
Чем еще пахло внизу, это убийцами Тавира Линьера. Но у Лорайе была еще и своя, личная причина желать познакомиться с этими искусниками вне очереди.
- Я спрашивал насчет копирования оттого, что однажды встречал человека, которому бы это точно удалось, - сказал он на пороге, и в голосе его струной звенело напряжение, и оно звенело холодней и громче, чем щит. - Неприятно думать, что кто-то, подобный ему, мог бы так развлекаться.
Светильники, сияющие холодно, как болотные огни, не могли открыть путь далеко, и Лорайе почему-то вспомнились ступени Нижних Покоев, ведущие в глубь времен, те, по которым совсем другой тан Арьеса, которого он помнил живым и не мог представить иначе, однажды спустился не один и не вышел обратно. Хотя общего было мало: те лестницы, освещенные и ровные, могли проводить только в прошлое, эта, узкая и темная, вела в будущее, но все они вели к правде.
Будущее пахло кровью. Собственно, как всегда.

Re: «Живое и мертвое» - 8 день I дюжины Луны Звездопадов, 1024 год

Лорайе находил, что реакция Эрвена де Кенси была исчерпывающе верной оценкой их находке.
Прежде разглядывавший то пол, то потолок, чтобы избежать неприятных сюрпризов, он тоже увидел, тоже узнал, но первым делом подумал не о том, что спутника подвели нервы, а о чем-то похуже.
И машинально склонился к магу, придержав его за плечо.
Все неприятные запахи подземелья терялись за ощущением дождя, который незримо лился за шиворот тану, игнорируя все слои камня над головой, и холодный ветер, существовавший только в его разуме, не давал тошноте подобраться. Лежащее на нем заклятие должно было раздражать и мешать, но в этом подвале внезапно перестало.
У Кенси были человеческие руки, с когтями, но человеческие - Лорайе сам не знал, почему это отметил. Потом понял, что с магом такое, что это не начало действия какого-то проклятия, вздохнул и отступил.
Огоньки подробно высвечивали непонятно как работающий огромный механизм, о предназначении которого хамаланский посланник пока лишь догадывался. Издали машина напоминала кучу хлама, в которой смешивались трубы, шестерни и части человеческих тел, включенные в это все на правах деталей и сохраняющие в себе подобие жизни. Механизм скрежетал мерно, как бьется сердце перед инфарктом, и на одну из деталей было грубо натянуто гротескно шевелящееся человеческое лицо.
Лицо без тела.
Лицо принца Арьена.
От взмаха руки посла по брошенной лаборатории пронесся ветер из ниоткуда, развеивая вонь.
- Интересно, что сказал бы об этом... предпоследний, - прошелестел он в пустоту, настороженно и внимательно разглядывая механизм.
Впрочем, Лорайе знал больше, чем хотел бы.
И видел, как наяву, как из темноты выходит невзрачный серый человечек и вертит головой с  ликованием, словно ребенок в конфетной лавке, потом ласково касается машины - чем-то похожей, но не этой - почти человеческими руками, и... что у него было с когтями - хирургическая сталь? Как деталь за деталью искажается, превращаясь во что-то сияющее, как лед и хрусталь, и рассыпается бесчисленными осколками. Как человечек медленно оборачивается, и улыбка на кинжально-узком лице похожа на старый шрам.
Пришел-увидел-поломал.
И хамалани вспомнил, откуда взялся этот образ, и почему он может рассмотреть черты. Память о чужом сне отступила, не отвлекая больше, но в этот миг Лорайе понял, почему тогда согласился.
Может быть, ему просто нравилось сверкание расколотого льда.
Каково его спутнику, тан не мог знать, зато мог представить на месте лица в машине Энахайе.
Лучше не стоило.
Однако картина происходящего начинала выстраиваться с прежде неведомой четкостью.
- Хорошо, что здесь мы, а не Клинки, - мрачно сказал посол, протягивая Эрвену свою флягу с водой, после того, как сам приложился. - Вам известен человек, который это сделал?
Такие не берутся из ниоткуда, где-то он учился. Кто-то этого безумца учил.
И тан Арьеса очень хотел выяснить, были ли среди них хамалани.

Re: «Живое и мертвое» - 8 день I дюжины Луны Звездопадов, 1024 год

Мнение Святого Альвина обо всем происходящем было Эрвену до кощунственного безразлично, и он совершенно не понимал, почему оно должно было кого-то здесь волновать - но придворный маг сейчас вообще понимал немногое и плохо: рвотные позывы сильно мешали осознанию окружающей действительности. Флягу из рук хамаланского посла Кенси принял с искренней благодарностью, и ответил Лорайе не раньше, чем сделал добрый глоток, прополоскал рот и сплюнул прямо на пол лаборатории.
- Нет. - отрывисто признался Эрвен.
И снова приложил флягу к губам.
Он хотел объяснить, что единственное, что известно ему наверняка -  это что в жилах этого сумасшедшего гения течет королевская кровь, и до появления какой-нибудь новой информации вернее всего было бы считать, что это незаконнорожденный сын Морайна Проклятого... но не успел, потому что искаженное лицо заговорило, заставляя Кенси замереть в очередном приступе отвращения.
Несколькими днями раньше Алейта спрашивала у него, есть ли на свете вещи хуже смерти. Тогда Эрвен сказал, что есть, не уточняя - но теперь он мог бы ответить, что видел, как это.
Он хотел бы запомнить Арьена другим - таким, каким знал его пару лет назад: видным мужчиной с серьезным взглядом и доброй улыбкой - но понимал, что теперь в его памяти принц навсегда останется таким - гротескной маской на отвратительном механизме, пускающей пузыри из черной жижи; и от мысли этой в груди поднимался приступ обжигающей ненависти к неизвестному механику.
Вот, кого нужно было назвать Проклятым.
Бедный, бедный мальчик.
- Ваше Высочество, я...
Сначала он хотел сказать Лорайе, что эту отвратительную машину нужно уничтожить здесь и сейчас - это более всего походило на смерть, о которой молил Арьен - потом внезапно понял, что не смог бы доверить это чужой руке: принц обращался к нему, и своего ученика мог убить только он сам... но вновь не успел произнести ни слова. Боль обрушилась на Эрвена из ниоткуда, сгибая пополам, едва маг успел выпрямиться, но окончательно свалила с ног Кенси не она: сонм голосов поднимался в голове - требовательных и громких, знакомых и чужих одновременно, говорящих вразнобой и в унисон... Они кричали, шептали, бормотали и пели; говорили на разных языках и шли отовсюду - от них не было никакого спасения, и за ними приходили образы - болезненные, горячечные, чужие; беспощадные и неприятные до стона. Они заполняли сознание, затмевая собой все, и Эрвен, ослепленный и оглушенный ими, корчившийся на каменном полу, уже не знал где небо, а где земля; где он находится...
И даже кто он.
...все время все отбирают...
...ищите!..
...время уйти в отставку...
Хватит.
...больше нет сына...
...тебе стоило бы поучиться...
...где мама?..
...но в великом милосердии своем...
Я не хочу, хватит.
...мой бедный мальчик...
...все знают, что это ты...
...они все предадут...
...уберите с глаз моих...
Голова раскалывается.
...голова, да, все время болит голова, почему так больно?..
...потрясен до глубины души...
...папа, я люблю тебя...
...ищите!..
Хватит, пожалуйста, пусть это кончится.
Синее тонет в белом и белое окрашивается в красный; мелькают полотнища, паруса, корабли, всполохи; золото и серебро, шелк и шерсть; вспыхивает, взрываясь сверхновая; рассыпаются на бусины нить жемчуга и разбиваются вдребезги витражи; плесень ползет отовсюду; трепещет огонь, плачет арфа, плывут облака и летят птицы. Солнце кружит в диком танце, распахиваются широкие рукава, волны разбиваются о причал, срываются с неба звезды, горит лес, бежит девочка, белые плиты устилают путь, съеживается бумага в пламени, луна наливается кровью и белое снова окрашивается в красный.
Выломанный судорогой Эрвен де Кенси слепо скребет четырехпалой рукой по камням прямо рядом с растекающейся черной лужей.

Re: «Живое и мертвое» - 8 день I дюжины Луны Звездопадов, 1024 год

- Вы же... Я же просил!
Эти слова, выплюнутые сзади, не несли даже гнева, только бесконечное отчаяние существа, вынужденного быть тем, чем оно стало. Но скрежет стал невыносимо громким, а жидкость в ваннах пошла рябью от этого звука, такого страшного, что грязь на полу замерла и дрогнула, отступая.
Но только на миг.
Механизм заскрежетал снова. Маска, сделанная из лица принца Арьена, кричала - неизвестно, чем издавая крики, а механизм...
...двинулся. Вперед. Он полз медленно, выдираясь из пола и стен, вырывая из них трубы и штыри, как дерево вырывает ветви и корни, он подергивался снопами голубых искр, словно рябью или дымом, и собирал в себя все, что было в подвале. Столы поползли к нему и стали его частью, ванны расплескали содержимое на пути к этой вещи, и содержимое впиталось в механизм, сделав его, будто бы, подвижнее.
И все это ползло, игнорируя тот факт, что лестница вверх довольно узка, и до нее еще пара десятков шагов, ползло, хотя не должно было вообще двигаться и не было к этому приспособлено.
И тогда оба - оба хамалани? - почувствовали, что их тащит назад. Так сильно, что почти сшибает с ног. Внутрь этой твари, чтобы стать ее частью.
- Свет, пожалуйста... немного света! На солнце!
Как раз в этот миг все кончилось, и Эрвен де Кенси - то есть, ему так казалось -  открыл глаза, чтобы увидеть перед собой лицо хамаланского посла и...
Перестать быть Эрвеном де Кенси.
Как раз в этот миг все только началось, и оба все-таки упали, сдирая об пол одежды и кожу, влились в поток железа и грязи, движущийся навстречу машине.

Re: «Живое и мертвое» - 8 день I дюжины Луны Звездопадов, 1024 год

Поспешно спрятав подальше колбы, которые могли выдержать и не такие приключения, Лорайе стряхнул перчатку, измазанную в черной жиже. Кривая улыбка из под крови и грязи и кивок, скорее насмешливый, чем почтительный, намекали, что посол не считает задачу такой уж невыполнимой. Казалось, этот взгляд длился очень долго.
Две с лишним тысячи лет, считая от дня его изгнания.
И вместо ненависти, которую полагалось бы испытывать при звуке этого голоса, пришла только странная радость: тан Арьеса мог ненавидеть призрак из своей памяти, но тот, кто говорил с ним теперь, каким бы образом это ни случилось, был не тем самым, оставшимся в прошлом, а доказательством. Свидетельством того, что его память, похожая на выцветший, покрытый пылью гобелен, чего-то стоит. Неужели это все случилось с ним когда-то, и они - были? На самом деле?
- Славно, мы влипли, - прокомментировал Лорайе в адрес так и не выключенного кольца,  которое, к печали или к счастью, не передавало все звуки. И отключив, бросил уже громче, но столь же спокойно:
- Надеюсь, у меня есть время.
Им и так не помешал бы свет. Он был нужен еще и потому, что сквозь рукав хамаланского посланника пробивалась цепь маленьких немигающих солнц - то ли оно невовремя начало откликаться на что-то родственное, то ли просто слишком много сильной магии творилось вокруг, но нужно было достаточно света, чтобы сияющая нить на его руке не начала слепить.
В освещении ползущее навстречу железное чудовище выглядело еще безобразней: на первый взгляд созданная в духе современной механики, эта штука в самом деле очень напоминала о тех пирамидах, куда случилось заглянуть графу - где когда-то подальше от взора богов с людьми делали такие же веселые вещи, только без шестеренок. Создатель этого монстра все же был редкостным ретроградом. Непростительно отставшим от жизни.
Лорайе вообще никогда не находил в магии ничего достаточно интересного, чтобы уделять ей лишнее время: сложное и сильное колдовство порой помогало решать проблемы - хотя чаще создавало новые - однако он не знал ни одной, которую можно было бы решить только магией.
Но он умел делать то, что действительно нужно.
- Он сказал "солнце". Я слышал, - настойчиво повторил тан, пытаясь перекрыть голосом грохот и вой механизма. - Готово.
Впрочем, мага об этом можно было и не уведомлять.
Перед тем, как посол подхватил чужое заклинание, кусок хлама, отброшенный было и снова плывущий к механизму, объялся пламенем и направился в сторону одного из тел, видных среди металла: туман мешал чему-то большему, но в крайнем случае в конструкции прибавится жареного мяса, а посреди ее кровеносной системы - огня. Странно, конечно, что маг не опасался доверять ему держать их обоих - и это точно значило, что говорил не Эрвен де Кенси.
Этринскому придворному магу неоткуда было точно знать, что Лорайе его не отпустит.

Re: «Живое и мертвое» - 8 день I дюжины Луны Звездопадов, 1024 год

Своевременно помянутый Лорайе-Везунчик окаменел было, точно не хотел пускаться в бегство первым - он наскоро прикидывал, что делать дальше, и прикидки не внушали оптимизма, но выбора не было.
Лицо в механизме, скрывшееся в беснующихся протуберанцах, осталось позади.
Мать-Смерть, прими его, не забудь, не оставь его в своей милости.
Что бы с его душой ни случилось.
Это должно закончиться.
Долг дома Арьеса - чтить память мертвых.
И проще было бы простоять против чужой силы вдвое дольше, чем перестать ждать от мага подвоха - но только не сейчас. Тот, кто предал их всех, держался безмятежно, точно неживой, и звал Лорайе "возлюбленным братом", и точно не дергался бы, как ужаленный, подгоняя его, и не припоминал бы младшему старую кличку.
Которая прямо сейчас звучала, как уместное ругательство. Шемерова удача - та еще благодать, помогает найти выход из любой дыры, но ничем не мешает для начала найти вход и отхлебнуть дурно пахнущего содержимого.
- Держись, -  прохладно бросил рыжий у края лестницы, и отработанным захватом сграбастал белого вместе со щитом, отчего его собственный, и так еле держащийся, жалобно задрожал.
Но одной его хватки, одной его руки здесь мало.
И Лорайе с досадой понимает, что даже если они будут бежать, как бешеные лисы - этого мало.
Сила, державшая их только что, вмиг возвращается, но теперь - направленной в другую сторону.
Наверх по ступеням. И над ступенями.
Так магнит тянет стружки, ветер - листья, или сачок - пойманных бабочек.
Их тянет по узкому проходу к двери, и камни подъема болезненно цепляют за ноги.
Светящаяся цепь на руке гаснет, мерцает и вспыхивает опять среди удушливых облаков каменной пыли, застилающих все. Очередные обломки разбивают на Лорайе щит, но это уже невозможно различить - дрожь умирающего дома забивает слух. Камень, дерево, магия, кости и кровь все ноют на разные голоса, но тан все еще слышит среди них один весьма разборчивый, очень тихий.
"...и вы правда все умели становиться птицами?"
"...не я".
Они вылетают обратно в трясущуюся, заваленную хламом комнатушку с мутным окном, которое не увидеть сразу - но посол помнит, где оно.
И пристально на него смотрит, и не только смотрит.
Стекло распадается дождем невзрачных брызг вместе с рамой и куском стены, которые тоже гниют и рассыпаются на глазах, образуя небольшой проход, и потолок вокруг начинает неестественно быстро опадать, и не пеплом, а гнилой трухой, но это уже не важно.
Рыжий рывком тянется к расползающейся пустоте, к стене, обращающейся в ничто, и от короткого, резкого порыва силы инерция несет их дальше над проломленными досками, а потом - Шемер знает что, но все просто.
Или они успевают, или нет.